Павел Санаев о повести «Похороните меня за плинтусом»: Я написал психотерапию по работе с собственным прошлым и обидами

Писатель и сценарист Павел Санаев родился в Москве в 1969 году в семье актрисы Елены Санаевой и инженера Владимира Конузина. Отчимом писателя был режиссер Ролан Быков. Именно он, по словам Санаева, оказал огромное влияние на его развитие.

Однако большую часть детства писатель провел с бабушкой – Лидией Антоновной. Это время нашло отражение в автобиографической повести «Похороните меня за плинтусом». Впрочем, драма режиссера Сергея Снежкина по мотивам повести появилась на российских экранах еще в 2008 году. В центре сюжета — история о восьмилетнем мальчике Саше Савельеве, которому приходится переживать непростое детство. Кинокартина вызвала большой интерес у публики.

С тех пор прошло почти 10 лет. За это время из под пера Павла Санаева успела появиться новая повесть – первая часть «Хроник Раздолбая» вышла в свет в 2013 году. Сегодня история о художнике, чья молодость пришлась на нелегкое для страны время, получила своё продолжение. В 2017 году Павел Санаев уже успел познакомить с отрывками из новой книги немало читателей. Встречи с поклонниками проходят в разных городах России. Писатель посетил и Великий Новгород. В культурном центре «Диалог» новгородцы смогли не только лично познакомиться с автором, но и задать давно волнующие вопросы. Подробности – в нашей традиционной рубрике ИНТЕРВЬЮ.

— Павел, вы недавно начали проводить такие душевные встречи с читателями?

П.С.: Да. Я подобные встречи не любил и всячески от них раньше открещивался и когда предлагали провести встречу с читателями в каком-то городе, говорил: «я подумаю, позвоните завтра». И потом говорил: «я не могу, не получается». Почему? Потому что мне казалось, что писатель, написав книгу, уже все сказал. Он выступил, он уже все сделал, все написано. Какое здесь может быть личное приложение к этому? Понятно, что если приезжает певец, то он споет. Если приезжает танцор, то он станцует. Если это фокусник, то он покажет вам фокус. То есть человек на сцене предполагает определенные действия, а писатель уже все сказал. И согласитесь, что полная глупость читать фрагменты из книги, которая уже написана или лежит в магазине. Поэтому рассказывать мне нечего, я так думал.

И совершенно случайно в этом году (в 2017-м, — прим. Ред.) в Питере было мероприятие, оно называлось «Литературный музыкопарк», такой гостевой фестиваль местный. Там писатели местные читали фрагменты из каких-то своих неизданных работ. И мне предложили почувствовать. Я подумал и решил: ну, почему не попробовать, вот у меня есть фрагменты из книги, над которой я сейчас работаю, дай-ка попробую почитать. И неожиданно и мне понравилось, и людям понравилось, потому что было какое то взаимодействие. И после этого я решил в сети организовать такой призыв для всех городов, кто хочет, пожалуйста, я с удовольствием приеду. В итоге получил уже несколько предложений, в том числе и в вашем замечательном городе.

— Сейчас вам есть, что рассказать. На подходе продолжение «Хроник раздолбая». Однако, всем интересно, как родился на свет ваш первый «литературный ребёнок»?

П.С.: Да, я кратко расскажу предысторию книги «Похороните меня за плинтусом», как она создавалась, чтобы потом к этому уже не возвращаться. «Похороните меня за плинтусом» началась с очень детских абсолютно рассказов, которые вошли в книгу, стали отдельными главами. Например, «купание», «цемент», «утро». Они были написаны еще в школе. И, согласитесь, что каждый человек, который что-то делает, он делает это для чего-то.

Так вот, для чего я это делал? Делал я это, потому что мои родители, а особенно мой отчим, «пилили» меня за то, что я лоботряс, ничего не делаю, гуляю с друзьями, слушаю хеви-метал и вообще: «где от тебя хоть что-то полезное». И я тогда написал какой-то рассказ, даже не об этом, а о чем-то совершенно другом. Он ему (отчиму) жутко понравился, он меня тогда за него сильно перехвалил, и я подумал: «о, значит можно что-то написать и потом месяц спокойно гулять, слушать хеви-метал и уже никто ко мне не придерется». Ну, и вот так вот несколько первых рассказов появились только для того, чтобы иметь законное право лоботрясничать и чтобы меня за это не сильно пилили родители. В итоге этих рассказов набралось штук 6 или 7, и люди, когда их слушали, смеялись, и родители, когда приходили гости, просили меня читать эти рассказы. Всем очень нравилось, все смеялись и у меня стало складываться ощущение, что «а вроде и не так плохо получается, может, что-то из этого сделать побольше».

Однако, побольше не получилось, потому что для того, чтобы написать целую книгу, чтобы у неё было содержание, чтобы у неё была понятная мысль, развитие – все-таки недостаточно раз в полгода посидеть и написать за ночь какой-то рассказ. Нужно всё планомерно выстраивать и долго работать. И получилось это только тогда, когда я закончил ВГИК. Там была привита определенная привычка и понимание, что из себя представляет писательский труд. После института я её писал и мотивация была совершено другая.

Когда я окончил ВГИК, я понимал, какие истории работают, а какие не работают. Те впечатления детства, которые у меня есть, те истории, которые мне рассказывала бабушка про свою жизнь, те вымышленные события, которые я придумал вокруг этого — это настолько ценный материал, что его не превратить в книгу — просто преступление по отношению к этому материалу. Это была главная мотивация. И второй момент, который тоже мотивировал, что довольно непросто молодому человеку находиться в тени своих родителей, когда они у тебя известные актеры, а ты, вроде, возле них ходишь, и тебя никто не знает. При этом я понимал, что мне идти в актеры точно не нужно, что это будет полная глупость. Потому что в семье, где есть Санаев, Санаева и Быков, тоже идти в актеры и пытаться что-то сыграть — не очень разумно. В общем, хотелось на каком-то «другом поле» сыграть. А писательство было совершенно свободно, никто из них им серьезно никогда не занимался.

— Много времени ушло на книгу? И не обидно ли было, что критики такой труд оценили не сразу?

П.С.: «Похороните меня за плинтусом» была написана примерно за 3 года. Почему так долго, хотя книга такая маленькая? Потому что в этом возрасте просто засаживать себя за стол, когда вокруг полно других развлечений, тяжело. Да, вы правы. Книга была написана и ничего не произошло. Хотя я сам верил в её успех, внимания она тогда не привлекла. И так она лежала в столе 1,5 или 2 года, пока не вышла в журнале «Октябрь». До этого никакого интереса никто к ней не проявлял и, собственно, понятно почему.

Если вы помните 90-е годы, то знаете, что людям было как-то не до чтения. А вот в 1995-м люди уже стали что-то почитывать, вздохнули чуть-чуть. Так вот, издательства к ней никакого интереса не проявляли, пока в 2003 году Игорь Клех не стал выпускать свою «Современную библиотеку для чтения». Это серия с подборкой самых разных книжек, которые он откуда-то насобирал. И он меня убедил выпускаться именно в серии, потому что он считал, что если я выпущу эту книгу отдельно, то ее никто не заметит. И он оказался прав. Потом уже в 2007 году ей заинтересовалось издательство «АСТ» и я передал им права. Это был уже другой уровень и случился бум: книга «выстрелила», появилась во всех магазинах и была продана огромным тиражом.

— Как думаете, в чем секрет такого успеха у публики?

П.С.: Оказалось, что книга «попала в нерв» огромного количества людей. Потому что история домашней тирании, история домашнего насилия, обиды, история невозможности простить своих родителей — она есть в каждой второй семье. И все стали писать мне, что да, у меня была такая же история, я пережил такое сам, у меня была такая мама или такой папа. То есть, получив вот эту обратную связь, я понял, о чем же я все-таки на самом деле писал. А написал я такую психотерапию по работе с собственным прошлым и с собственными обидами.

— Однако, сюжет довольно тяжелый психологически и хеппи-энда нет?

П.С.: Вы поймите, что это жизнь. Это бы не работало, если бы мальчик Саша Савельев простил свою бабушку. Потому что читатель бы думал: ну, хорошо, Саша Савельев простил свою бабушку, а я свою бабушку не простил, так что это ко мне никакого отношения не имеет. Поэтому вся книжка построена таким образом, что сначала, когда вы видите и читаете то, как бабушка обращается с ребёнком, вы думаете: «конечно, это все страшно, как бедный мальчик живет, бабушка монстр, она его мучает, что за тиран». Но потом вы узнаете историю бабушки, ее прошлое, узнаете про то, как она потеряла в оккупации ребенка, получила манию преследования, попала в психиатрическую больницу, как ее кололи этими препаратами. И вы начинаете понимать, что ее такой сделало, вы сочувствуете ей, начинаете ее прощать, закрывать глаза на её действия. Но дальше она творит совершенно ужасные вещи – она разлучает ребёнка с матерью, она интригует, она разрушает их любовь. Она настраивает ребёнка против матери и мать против ребёнка. И у читателя вновь складывается впечатление, что нет, это невозможно простить, какая бы она не была несчастная и чтобы она не пережила, такое простить невозможно.

Что в конце? В конце финальный монолог. Тогда она уже полностью открывает своё сердце и то, что она погибает в конце, лишившись этого ребёнка, снова её для читателя оправдывает. Читатель вынужден простить её. Так устроена конструкция книги. И вот через прощение и понимание этого персонажа люди пропускают своё прошлое и избавляются от своих детских каких-то проблем. Это все то, что я прочитал из огромного количества отзывов.

— Ну, для вас это тоже некая терапия? Если бы была возможность вернуться в детство и все изменить, согласились бы?

П.С.: Мне бы не хотелось снова становиться семилетним. Это точно. Потому что, ну, зачем, снова находиться в возрасте с большим количеством проблем вот этих? Нет свободы, нет самостоятельности, нет возможности сделать практически ничего, что ты мог бы захотеть. Даже независимо от того, какое бы оно было, это детство. Это если говорить о том, чтобы мне сейчас снова стать ребёнком. А если говорить, о том, чтобы мне, сегодняшнему, скажем так, изменить какие-то воспоминания реальные на другие, то нет. Потому что тогда бы и книги не было. И воспоминания, которые у меня бы были, не стоили бы написанной книги.

— Вообще, книга довольно богата «крепким словцом». Как думаете, с какого возраста можно это произведение читать?

П.С.: Я думаю, что «Похороните меня за плинтусом» вполне можно читать с 12 лет. Потому что 18 + — это дань нашим новым правилам. То есть, если в книге есть неприличное слово, то это всё. Люди почему-то считают, что если ребёнок до 18 лет такое услышит, то он страшно удивится и его благочестие будет нарушено. Кстати сказать, в «Хрониках Раздолбая» этих слов-то побольше. И это момент, за который меня многие упрекают. Говорят: вы что без этого не можете? Ну, я не специально это делаю. То есть не для того, чтобы щегольнуть словцом. Одно время было такое, когда в 90-е годы строгие идеологические советы закрылись и пришла определенная свобода в искусстве и литературе, тогда все кинулись вставлять нецензурщину куда попало. Сейчас все не так. Когда мои герои говорят какие-то такие вещи, я понимаю, что они иначе просто никак не могут сказать. Это необходимость, а не прихоть.

— Новая книга отличается от этой? В чем главное отличие?

П.С.: Если «плинтус» направлен в прошлое, то «Хроники раздолбая» – это книга, напрямую направленная в будущее. Это дилогия. Есть план, который был составлен в самом начале, потому что эта история очень большая. Если ссылаться на какие-то примеры, то вы знаете книгу Ромена Роллана «Жан-Кристоф»? Это четырехтомник, который рассказывает подробно всю историю жизни музыканта — как он родился, его первая любовь, вторая, третья и всё это подробно-подробно-подробно… Это рассказано с определённой целью, чтобы дать портрет той эпохи. И у меня точно такой же подход.

То есть мой герой — это молодой человек на изломе Советского Союза, который входит во взрослую жизнь, когда еще существует советская жизнь, в которой он вырос. Потом неожиданно все разваливается и наступает что-то совершенно непонятное (очень подробно описан 1991 год, — прим. Ред.). И у него возникает вопрос: как дальше жить в этом состоянии? Потому что все, что было слева — стало справа. Все, что было черным, стало белым. Он не хочет мириться с действительностью и пытается ее как-то изменить. На этом заканчивается первая книга.

И вторая книга будет продолжать эту историю и доведет ее до нашего времени. Действие книги закончится в 2010 году. Здесь нужно понимать, что периодически в обществе происходят какие-то сломы и, вероятно, нас будет ждать еще какая-то перемена. Может быть, похожая чем-то на 1991 год или похожа чем-то на 1993 год. Невозможно, когда ничего не меняется в жизни, потому что жизнь идет вперед. И снова будет ситуация, когда черное станет белым, верх станет низом. И вот как в этой ситуации обычным людям сориентироваться и где найти точку опоры? – об этом новый роман. О том, как человек в ситуации полной потерянности слышит в себе некий внутренний голос, который он еще не может в себе определить. Но этот голос есть у каждого человека. У моего героя в том числе.

— Не пытались конкурировать с самим собой?

П.С.: Я не старался превзойти этой книгой книгу «Похороните меня за плинтусом». Но считаю, что «Хроники Раздолбая» — это более значимая история. Хотя бы потому, что «Похороните мен за плинтусом» – это частная история одной семьи. А здесь история целой страны на протяжении 20 лет, на изломе эпохи, в сложное и интересное время. И в центре истории — яркие и совершено разные персонажи. Поэтому это все гораздо важнее. И к тому же есть еще одно важное в этой книге для меня – вера.

Я объясню на примере. Недавно вышел нашумевший фильм «Матильда» и многие были оскорблены этим фильмом, он, вроде как, ранил их православные чувства. Можно подумать, что у нас вся страна – это исконно православный народ, который всю жизнь этим только и жил. Ребята, я вам напомню, что еще несколько десятков лет назад за венчание в церкви вас выгоняли из комсомола. Ну, просто сразу. А за печать Библии сажали в тюрьму. Откуда мы фантазируем теперь, что мы всю жизнь жили по православным правилам, я просто не понимаю. Это самообман. И моя книга ставит задачи разобраться с этим на примере одного человека, который пытается понять это все не по написанным правилам, а испытать на собственной жизни. И понять: существует ли это и работает ли это на самом деле. Он ставит определённые эксперименты над собой, чтобы прийти к пониманию и к ответам. И это важно, я считаю. Потому что люди, которые приходят к вере, должны это делать осознанно.

— Почему Раздолбай?

П.С.: Раздолбай — это его имя, можно так сказать. Почему именно Раздолбай, а не Коля Иванов, Петя Петров или вообще от первого лица? Сделать героя каким-нибудь Васей Ивановым неправильно, потому что история была бы слишком частной. А хотелось сделать более общую историю, чтобы это был собирательный персонаж. Раздолбай — сразу всем понятно, что это за герой, что это за фигура. Это человек, который не имеет своих собственных стремлений и целей. Он просто жил в СССР и представлял, что он вот сейчас закончит университет и пойдет работать в издательство к своему отчиму. Будет рисовать, получать там свои 250 рублей. И на большее он не претендовал. В итоге, все меняется.

— Существует ли прототип Раздолбая?

П.С.: Конечно. Почти любой автор, когда пишет какую-то книгу, он отталкивается от каких-то своих переживаний и своего опыта. Пытается что- то донести до людей и использует те прототипы, тех людей, с которыми он встречался и общался. Это не значит, что это автобиография и это все так же. Например, монолог человека, который я прочитаю сегодня — это реальный человек, но он не участвовал в этой истории никаким боком. Я его видел один раз в жизни, но в книге он реальный человек и довольно значимый персонаж.

— Учитывая некую автобиографичность ваших книг, как относятся близкие к этому?

П.С.: Опять же. Определенные элементы автобиографии – это не значит, что оно автобиографично на 100 %. Если взять, например, «Похороните меня за плинтусом», уж казалось бы самая автобиографичная история, где даже от первого лица написано. Но если мы сейчас пойдем листать страницу за страницей и вы меня спросите: «Павел, а вот это вот так было? А так бабушка говорила? А вы и правда, так делали?» Нет. Но по ощущениям, по общей атмосфере, которая происходила — да. Это как взять 10 вязаных шапочек, развязать их на нитки, скатать в клубок, а потом из этой шерсти связать свитер. Вроде бы нитки-то те же, но изделие-то совсем другое.

— Планируется экранизация «Хроник Раздолбая»?

П.С.: Да, возможно. Но, не знаю, в каком виде. Может быть, это будет сериал. Для фильма это слишком большая история. То есть 12 – 16 серий вполне может быть. Все-таки это очень дорогая история, необходимо большое финансирование. Но я хочу сказать, что если вы читаете книгу, вам существование сериала или книги ничего принципиально нового не даст. Это не та история, которая без экранизации не существует. Это же не сценарий фильма. Сценарий — это полуфабрикат. Он без экранизации ничего не представляет из себя. А книга — вещь самостоятельная.

— Как вам, к слову, экранизация «Похороните меня за плинтусом»?

П.С.: Это сложно. Давайте по порядку. Бабушку замечательно играла актриса в питерском спектакле, замечательно играла бабушку актриса в челябинском спектакле. И вообще, во всех театральных постановках с игрой актеров все было прекрасно. С фильмом ситуация другая, потому что режиссёр снимал вообще что-то своё, а не экранизацию. И установки, которые он давал актрисе, судя по всему, не соответствуют книжному образу. Абсолютно.

Я вам приведу пример. Тот момент, когда бабушка ругает дедушку за вот этого прибитого мышонка в фильме. Как бы должна была это играть бабушка, если бы я ставил эту картину или как она делала это почти во всех театральных постановках? Она играла это, абсолютно искренне переживая за этого мышонка, просто чрезмерно. То есть она сама попросила, а потом сама переживает из-за того, что случилось. Это одна история. Теперь посмотрите, как она делает это в фильме. Она не переживает, она использует мышонка, как еще один повод «подоводить» дедушку. Это совсем другой образ.

То есть в книге бабушка – это больной человек, который мучает других и при этом мучается сам. Бабушка в фильме – это человек, который только мучает других. И сочувствия там она не вызывает никакого, потому что даже монолога финального в фильме нет. И умирает она не из-за того, что ребёнка забрали, а из-за того, что побегала вокруг стола. То есть никакого терапевтического эффекта он не оказывает. Я уже не говорю о том, что этот фильм начисто лишён юмора, который есть в книге.

А ещё у меня возникают вопросы даже просто на уровне кастинга. Возьмем спектакли. Там же тоже есть кастинг, да? Во-первых, на роль матери во всех спектаклях берут девочку, ну, не особо красивую. То есть симпатичную, добрую, но она никогда не бывает слишком красивой. И, как правило, берут ей в пару какого-то странного, чудаковатого, но хорошего дядьку. Ну, и этот союз всем понятен, правда? Она сбежала из-под опеки родителей, она не «хватает звезд с неба» и штабелями красавцы перед ней не выстраиваются. В итоге, она берет себе в мужья человека странного, но хорошего. Это ясно. Но фильм… Объясните мне, почему красавица Маша Шукшина приводит в дом какого-то конченного дебила-забулдыгу? Который не талантливый, не интересный и вообще какой-то хмырь. Я тогда вполне понимаю родителей – дочь привела в дом черти что и это вызывает недоумение. И как следствие, это снова никакого сочувствия не вызывает.

— Но людям понравилось.

П.С.: Я могу ответить песней Шнура на это.

— Какой?

П.С.: «Любит наш народ…» А если серьезно, то у нас люди любят смотреть трагедии, мучения, когда кому-то плохо, ужасно и вообще хуже, чем у них самих. Отсюда, кстати, и популярность программы «Пусть говорят». Вам каждый вечер показывают по телевизору какой-то треш и если у вас проблемы, вы смотрите и думаете: у нас-то ерунда проблема, а тут вон девочку избили, тут украли, тут наркоманы. И согласитесь, уже, вроде как, вам и нормально. В общем, главная суть в том, что терапевтического эффекта, в отличие от книги, этот фильм не несет. Только если на уровне чернухи, что, мол, кто-то живёт еще хуже, чем мы. Но я не об этом писал. Так что к экранизациям стоит подходить более детально.